Прогремевшее летом прошлого года "дело семи", в котором оказались замешаны российские легкоатлетки, не имеет аналогов в истории отечественного спорта, сообщает "Спорт-Экспресс".
Нет, получать обвинения в употреблении допинга нашим спортсменам, увы, не привыкать. Однако в данном случае количество атлетов (многие из которых входили в элиту мирового спорта), неординарность нарушения (подмена проб), примененный антидопинговыми специалистами метод выявления их вины (анализ на ДНК), последовавшие за этим прения между российской и международной легкоатлетическими федерациями, вылившиеся в обращение в Спортивный арбитражный суд (CAS) в Лозанне, придали "делу семи" невиданный ранее размах.

Слушания в CAS, очевидно, состоятся в апреле. Затягивать дело невыгодно никому. Как уже писал "СЭ", 7 апреля истечет срок дисквалификации первой из обвиненных. За последними новостями корреспондент "СЭ" Сергей Бутов обратился к заместителю руководителя правового обеспечения Олимпийского комитета России Виктору Березову, который будет представлять Всероссийскую легкоатлетическую федерацию (ВФЛА) в Лозанне.

- Для начала вкратце напомню, в чем состоит дело, чтобы у общественности не возникло путаницы, - начал Березов. - Почему Международная легкоатлетическая федерация (IAAF) обратилась в лозаннский суд, не согласившись с наложенным ВФЛА наказанием? Во-первых, это касается длительности дисквалификации. ВФЛА наложила двухлетнюю, а IAAF просит суд увеличить срок до четырех лет. Во-вторых, даты отсчета дисквалификации.

В связи с тем, что не по вине спортсменов произошла почти полуторагодичная задержка между датами взятия пробы и вынесения вердикта, ВФЛА решила начать отсчет дисквалификации с момента взятия той самой пробы, которая считается подмененной. IAAF обжаловала и это решение. ВФЛА сослалась на положения Всемирного антидопингового кодекса, позволяющие начинать отсчет с даты взятия пробы. IAAF полагает, что следует четко следовать их собственным правилам, где сказано, что дисквалификация должна отсчитываться с момента принятия решения. То есть, фактически с 31 июля 2008 года.

На тот момент, когда ВФЛА принимала решение о дисквалификации спортсменок, у нас на руках еще не было полного пакета документов от IAAF по тому, как проводилось расследование. Мы им не обладаем и сейчас, однако в расширенных апелляциях, которые IAAF направила в CAS, такие документы частично предоставлены. Так вот, из них видно, что анализ на ДНК проводился у одной части спортсменок в августе 2007 года, у другой - в ноябре. Тем временем швейцарская антидопинговая лаборатория, проводившая анализ, предоставила информацию в IAAF только в июне 2008 года. То есть в одном случае можно говорить о 10 месяцах задержки, во втором - о семи. Это принципиальный момент.

- Что он означает?

- То, что мы, по сути, предлагаем разумный компромисс. Если мы услышим серьезные, аргументированные доводы, то готовы начать отсчет не с даты забора проб, а с момента, когда анализ на ДНК был завершен. Плюс согласны добавить к нему разумное время, необходимое на то, чтобы эта информация успела быть передана в IAAF.

- Что в данном случае понимается под разумным временем?

- Один месяц. Таким образом, для одной части спортсменок срок дисквалификации может начинаться в сентябре 2007 года, для другой - в декабре 2007 года. Нужно понимать, что анализы без объяснения причин продолжительное время лежали в швейцарской лаборатории. Возникает два вопроса. Почему лаборатория так долго не сообщала результаты анализов? Почему IAAF так долго не интересовалась ими? Очень сомнительно, что в IAAF забыли о том, что подобный анализ проводится.

- Что собой представляет мотивированный ответ, который ВФЛА направила в лозаннский суд? Сколько, к примеру, это страниц текста?

- Сам ответ составляет 15 страниц, плюс 20-страничные приложения. Это по каждому из семи дел. Разумеется, документы составлены на английском языке. К слову, английский будет официальным языком слушаний.

- Некоторые полагают, что вы отправитесь в Лозанну добиваться отмены дисквалификаций, что на самом деле не соответствует действительности. Вы намерены защищать лишь сроки дисквалификации, не так ли?

- Да, мы едем в Лозанну представлять интересы исключительно ВФЛА. А она все-таки, напомню, приняла решение признать спортсменок виновными в совершении антидопингового нарушения. Отмечу, что сами спортсменки по-прежнему настаивают, что не совершали ничего предосудительного.

- Когда ВФЛА принимала решение начать отсчет с момента взятия проб, это решение наверняка основывалось на созданных ранее прецедентах. Что это за прецеденты?

- Опыт говорит о том, что в разбирательствах допинговых дел неоднократно случались задержки. Перечислять эти случаи некорректно, но факт остается фактом: Всемирный антидопинговый кодекс позволяет начинать отсчет срока дисквалификации с более раннего срока (но не ранее даты взятия проб), если вины спортсменов в задержке нет. Собственно, проблема в другом. А именно в том, что Кодекс как таковой в спортивном мире не применяется. Это модельный документ, который адаптируется и кладется в основу антидопинговых правил любой международной спортивной федерации. А IAAF, возможно, единственная федерация, в чьих правилах нет оговорок по поводу задержек.

- Может ли недавний случай с финкой Кайсой Варис, выигравшей в CAS дело против Международной федерации биатлона, оказать влияние на ход будущих слушаний?

- Напрямую - нет. Другой вопрос, что CAS в очередной раз подтвердил, что является независимым и высокопрофессиональным судебным органом.

- Насколько может отразиться на ходе слушаний в CAS тот факт, что IAAF заинтересована именно в четырехлетней дисквалификации россиянок, так как пик "дела семи" происходил на фоне разговоров об ужесточении борьбы против допинга и, соответственно, увеличении сроков дисквалификации?

- Это не юридический, а психологический нюанс, но он действительно имеет место. В середине прошлого года активно шли разговоры о принятии нового кодекса (он вступил в силу с 1 января 2009 года. - Прим. С.Б.). Позиция IAAF изначально заключалась в жестком отстаивании точки зрения, чтобы давать четырехлетний срок за первое же нарушение. Иными словами, позиция IAAF жестче, чем новый кодекс.

Несмотря на это, концепция двухлетней дисквалификации как стандартной санкции, все-таки сохранилась. Пускай и с новым правилом об отягчающих обстоятельствах, чего не было в предыдущем кодексе. Так что с учетом того, что новый кодекс уже принят, нам будет непросто противостоять IAAF в Лозанне. Хотя с правовой точки зрения мы по ходу разбирательств будем отталкиваться от тех нормативных документов, которые существовали на тот момент - в частности, от старого кодекса.

- Мы много говорили о начале отсчета дисквалификации. Хотя, на мой взгляд, куда более важным являются сроки. Если CAS наложит на спортсменок четырехлетнюю дисквалификацию, то для многих из них не будет иметь ровным счетом никакого значения, с какого момента ее начинать.

- Да, это ключевой момент.

- Уже определены арбитры?

- Да, всего их трое. Одного выбрала IAAF, второго - ВФЛА, а председателя состава назначил сам CAS. Мы выбрали итальянца Массимо Коччиа, опытного юриста, который неоднократно участвовал в допинговых делах. Это объективный и беспристрастный человек.

- Как известно, сроки дисквалификации, наложенные на спортсменок ВФЛА, постепенно подходят к концу. Имеет ли право, скажем, Дарья Пищальникова, у которой он истечет 10 апреля, на следующий день заявиться на соревнования?

- Теоретически - да. Практически - нет. IAAF следит за этим очень внимательно и, вероятно, будет просить CAS оставить в силе дисквалификацию до окончания разбирательств. Да и мы в своих ответах CAS сами уходим от первоначальных сроков. Кроме того, перед возвращением в спорт спортсмен должен пройти определенное количество тестов. Были ли они взяты у спортсменок, я не в курсе.

- По нынешним правилам, принятым МОК, спортсмен, отбывший дисквалификацию, не может участвовать в ближайшей Олимпиаде. Применимо ли оно к "делу семи"?

- Нет. Решение исполкома МОК вступило в силу с 1 июля. Вменяемые нашим легкоатлеткам нарушения произошли гораздо раньше. Так что россиянки теоретически могут принять участие в Олимпиаде в Лондоне.